Доктор-клоун: "Когда они смеются, у нас вырастают крылья"

"Санкт-Петербург.ру" продолжает разыскивать людей, которые делают наш город лучше, просто так, от чистого сердца. Сегодня герой нашей публикации — Дарья Зарина — организатор и координатор движения больничной клоунады в Петербурге.

 

Дарья с детства любила быть в центре внимания и мечтала стать клоуном, но цирк сам по себе ее не привлекал. Родители настаивали на серьезном образовании. Поэтому был ФИНЭК,  красный диплом, карьера. Потом появился сын Платон...

"После родов у меня возникла потребность в социальной работе. Знаете, так у многих бывает, смотришь на своего ребенка, хочется позаботиться и о других, — вспоминает Дарья. — Понемногу занималась благотворительностью — ездила в детский дом, помогала детям с ДЦП. Однажды в журнале прочитала про больничную клоунаду, про то, что в Москве она существует уже более 3-х лет, а во всем мире более 20-ти. Прочитала и подумала: "Вот! То, что мне нужно!". Связалась с москвичами, попросилась на обучение, но вместо этого получила предложение организовать школу в Питере. Так в 2009 году все и началось. Приехал преподаватель, и 12 человек в Петербурге получили "квалификацию" доктора-клоуна".

На сегодняшний день организации больничной клоунады существуют во многих городах, "Доктор-Клоун" объединяет пока только 4 из них: Москву,  Санкт-Петербург, Екатеринбург и Чебоксары.

"Больничную клоунаду надо хотеть"

Чтобы стать больничным клоуном, нужно пройти обучение. Все по-настоящему. Резюме-анкета, конкурсный отбор. Существуют и тренинги по повышению квалификации, и международные стажировки, и обмен опытом с иностранным коллегами.

"Сейчас мы не ищем людей, нас самих ищут, — признается организатор школы больничных клоунов в Петербурге. — В начале лета приходило и по 30 анкет в день. На данный момент у нас около 300 заявок в 15 городах. Но нужно понимать, что большинство анкет пишется на эмоциях. До больницы дойдет очень малая часть желающих".

Текучка среди волонтеров докторов-клоунов большая, как и в почти любом волонтерстве. За 3 года школу больничных клоунов в Санкт-Петербурге закончили 16 человек, на данный момент постоянно ходят в больницы всего 6.

"Кто-то отсеивается еще до школы, кто-то в процессе обучения, кто-то после 2-3 походов в больницу, кто-то после первого года "перегорает", — рассказывает доктор Джанка. — Да и в больницу можно пускать не всех. Волонтеры люди специфические. И нужно отличить сомнительных кандидатов, некоторые из которых попросту больны, от действительно светлых и ярких людей с добрым сердцем. В нашем деле нужна предельная адекватность".

Первый этап смотра будущего доктора-клоуна — собеседование. В процессе личного разговора становится ясно, выдержит ли человек психологически контакт с больным ребенком. Творческий конкурс на поступление в школу клоунов не такой серьезный, как в театральных вузах, но все же он есть. 

"В первой питерской школе клоунов все было организовано по принципу театральной студии, — вспоминает Дарья. — Отбор на второй поток проходил по игровой схеме. Мы смотрели, как люди ведут себя в игре. В этом году, скорее всего, учтем опыт обеих школ".

 

Чтобы стать клоуном, не обязательно быть актером, но "больничную клоунаду важно хотеть".

"Какое-то время мы пробовали искать профессионалов, но скоро поняли, что это гиблое дело, — признается Дарья. — Я, конечно, могу поймать актера, у которого в данный момент будет нужное душевное состояние, и, размахивая руками, рассказать ему, как это здорово. Он скажет: "Да, отлично". А потом не выдержит, не захочет ни больницы, ни волонтерства. Больничную клоунаду надо хотеть. Если самим людям это не надо, то лучше этим не заниматься".

Кстати, среди известных актеров тоже есть больничные клоуны. Например, Максим Матвеев — известный актер театра и кино ("Стиляги" и "Август Восьмого") — учился в первой школе клоунов в Москве, является одним из учредителей нашей благотворительной организации и ее постоянным преподавателем. Актриса театра Яна Сексте, лауреат премии Триумф, ходит в больницы уже более 5 лет.

"Ребенок, нападающий на клоуна, — это нормально"

Обучение больничной клоунаде делится на 4-5 блоков семинаров: по 4-5 дней на каждый, в будние дни по вечерам и в выходные. Обязателен курс обучения "шарикам" и "фокусам" - этих навыков дети ждут от всех клоунов. Тренинги на совместимость, чтобы создать пары клоунов. Основы больничной клоунады. Медико-психологический курс: гигиена, больничная психология, правила поведения в больнице, общение с персоналом, знакомство с  заболеваниями детей.

"Например, предупреждаем, если ребенок проходит гормональную терапию, он может быть агрессивен. И клоуна нужно подготовить психологически, — поясняет Дарья. - Зачастую представляется лишь красивая картинка: милые смеющиеся дети, аккуратные кроватки — это  самая приятная часть работы, но далеко не основная ее часть. Часто дети находятся в тяжелом состоянии. Бывает, ребенок срывает на нас агрессию. Ребенок, нападающий на клоуна, — это нормально. Могут срываться родители. И это тоже нормально. Когда такое происходит первый или второй раз — это очень тяжело. Но мама-то лежит здесь уже год, у ее ребенка, например, рак, улучшений нет, ребенок срывается на ней, а ей-то на враче срываться нельзя, мужа рядом нет, а тут мы, с носами, и не люди вовсе, персонажи, клоуны… Это тяжело принять, это начинаешь понимать с опытом. Но мы должны помнить, что пришли дать разрядку, что-то изменить в атмосфере, принести что-то новое, позитивное. Мы  можем себе позволить шутить над персоналом (если уже налажены отношения в больнице) или пойти на обход вместе с врачами".

Работают клоуны в основном в парах. Так легче. Всегда есть плечо, на которое можно опереться. Костюм для выступления клоуна прост: белый халат и ботинки (каждый клоун украшает их на свой вкус), клоунский нос, иногда поверх белой маски и больничной шапочки. У каждого доктора-клоуна есть свое клоунское имя. Оно обычно написано у него на спине, чтобы было легче запомнить персонажа.

 

"Клоунский образ очень спасает, — признается Джанка. — В отличие от волонтера, клоун может спрятаться за свой образ. Хотя в Израиле на стажировке меня ругали за грустные глаза".

"Больничная клоунада — это не шоу"

Больничная клоунада довольно далека от цирковой, но очень близка к клоунаде уличной. То есть это не набор четко спланированных реприз, это постоянная импровизация в больничной палате.

"У нас должна быть постоянно новая программа. Если ты показал какой-то фокус, через неделю его будет знать уже все отделение, — рассказывает Дарья. — Кроме того, у аниматора в цирке каждый раз разная публика, а у нас дети лежат годами. Нам нужно постоянно расти. Больничная клоунада — это не развлечение, не шоу. Это живые взаимоотношения ребенка и существа из другого мира, начиная с того, что мир за стенами больницы уже другой, и постепенно приходя к пониманию клоуна как архетипа. С одной стороны, мы ниже ребенка, мы его глупее. Мы принимаем его правила. Когда мы пытаемся войти в палату, он говорит "Нет" — это уже начало игры. Кому еще он может запретить войти в его палату? Маме? Врачам? Только нам. И, бывает, он неделями говорит "Нет, не входи", но каждый раз мы слышим уже другое "Нет". Это начало наших взаимоотношений. Мы ниже ребенка, но, с другой стороны, мы выше врача, ведь мы можем шутить над врачом".

Больничный клоун перестает быть клоуном, как только он показывает жалость. Он должен быть клоуном, вне проблем и вне нормальных человеческих реакций, чтобы вокруг него действительно менялась атмосфера.

 

"Для высокопрофессионального клоуна нет запретов. Но на обучении, конечно, я этого не скажу, ­— признается Дарья. — Клоуны шутят на самые низкие детские темы: сопли, какашки, испорченный воздух. Это можно сделать хорошо, а можно плохо. В зоне риска, конечно, темы смерти. Даже такие безобидные клише как "смертельный номер" нужно употреблять с осторожностью. А, с другой стороны, все боятся здесь произносить это слово. И только клоун может его произнести".

"Когда они смеются, у нас вырастают крылья"

Дарья вспоминает, как первый раз она пошла в больницу. Казалось, будет очень страшно, но почему-то не было.

"Я, конечно, могу сказать, что мы не видим диагнозы, для нас они здоровые дети или что-то подобное. Но... конечно же, нельзя не заметить, что у ребенка вчера было две ноги, а сегодня — одна. Хотя иногда и не сразу замечаем, заигрываемся. Мы-то общаемся со здоровой частью ребенка, с больной его частью общаются врачи. Мы переживаем уходы наших друзей, ухудшение их состояния. Для нас эти дети не такие же, как здоровые. Они другие, да, но во многом гораздо более настоящие".

 

"Некоторое время я плотно занималась экстремальными видами спорта и, казалось, ничто не может этого заменить и даже приблизиться. Но когда, скажем, ребенок 2 недели не ел, и тут после общения с тобой начинает кушать, или когда дети не плачут на уколах — у нас вырастают крылья. Это несравнимые эмоции, это такая доза адреналина, серотонина, чего там еще", — признается наш собеседник.

В операционные "смешных докторов" пока не пускают, но уже доверяют реанимацию. "На самом деле очень бы хотелось прийти к сопровождению анестезии, чтобы ребенок засыпал с улыбкой. Мировой опыт говорит о том, что и пробуждение после операции тогда проходит значительно легче", — признается доктор Джанка.

Петербургские больничные клоуны ходят к самым тяжелым детям: в НИИ онкологии им. Н.Н. Петрова, детское отделение в Санкт-Петербурге, в Институт детской гематологии и трансплантологии им. Р.М. Горбачевой, в ГОУЗ "Детский хоспис", в Республиканскую детскую инфекционную больницу (Детский центр СПИДа) в Усть-Ижоре.

"Это и паллиативное отделение, и дети с тяжелыми формами ДЦП. С февраля мы стали ходить в спидовый центр. Для меня было открытием, каких успехов достигла медицина в этом вопросе. Что при грамотной терапии эти люди  живут до 80 лет, рожают здоровых детей. Они абсолютно такие же, как здоровые дети. И заразность СПИДа сильно преувеличена. А ведь в России до сих пор процветает ксенофобия, жгут дома, если, не дай Бог, узнают, что в этой семье кто-то болен. А я вроде бы никого не жгу, вся такая толерантная, просвещенная и вообще волонтер, но ничего ж не знала - не знала, что они такие же, как мы! В Усть-Ижоре целое отделение с отказниками. Они остаются в больнице, потому что обратно в детские дома их боятся брать, они никому не нужны. Дети там потрясающие, светлые, открытые", — рассказывает с горящими глазами Дарья.

"Первый год после обучения мы требуем, чтобы клоун стабильно ходил в больницу каждую неделю. За исключением отъездов, больничных и других подобных уважительных причин".

Когда начнется очередное обучение в школе больничных клоунов, пока неизвестно. Школа должна была заработать еще летом, но ее открытие перенесли на осень, пока на неопределенный срок. Все упирается в финансирование. Клоуны обучаются бесплатно. Нужны средства на преподавателей, помещение, затраты на билеты в Москву (минимум один из этапов обучения должен пройти в столице).

Официально "Доктор-Клоун" носит статус некоммерческой организации. Список спонсоров, как ни странно, невелик. Первую петербургскую школу Дарья учила на свои деньги, почти все репетиции и сборы клоунов до сих пор проходят в ее квартире.

В этом году финансирование российской организации "Доктор-Клоун" составляет около 1,5 млн в год. Почти все расходы взял на себя банк "ING БАНК ЕВРАЗИЯ". Периодически помогает Фонд Сергея Миронова.

Зарплату ни клоуны, ни организаторы не получают. Дарья подрабатывает аниматором на праздниках. Основное же время занимают походы в больницу и организационная деятельность.

"Очень бы хотелось перейти на профессиональные рельсы, серьезно заняться фандрайзингом, платить зарплату клоунам, но и требовать с них как с профессионалов, однако постоянно приходится сталкиваться с каким-то недопониманием, — признается Дарья. — Детям на лекарства не хватает, а тут вы со своей клоунадой...".

Так что пока все держится на энтузиазме, ответственности и добром сердце. И, конечно же, на улыбке, которая лечит.

Юлия Земскова